НА БЕЛЫХ ПОЛЯНАХ

То тихо и тепло, и летят, летят паутинки - сплошь заткали жнивье. То ветер с дождями, снег, слякоть. Низко-низко волокутся серые и почти черные тучи. Полдень, а кажется, еще не рассвело. Так и называют эти дни "нерассветаями". И дальние, и ближние холмы видны как бы сквозь дым. И ничто живое не мелькнет вокруг, лишь молодые жаворонки с жалобным пиканьем пролетят над мокрыми, холодными полями, отчаявшись найти укрытие.

А безоблачной ночью холодом дышит звездное небо. В белом инее стынут травы, каменеет на дорогах размятая грязь, льдом застекливаются дужи. И каждый раз думаешь: конец грибам, померзли. Но всегда оказывается, что они еще есть.

В начале октября лес почти весь раздет и все в нем словно передвинулось. Где громоздились осины и стоял непроглядный ольшаник, непривычно пусто: прежде незаметная в ольхах березка вдруг вынырнула и красуется спасенным нарядом; выступили вперед темно-зеленые ели и сизоватые, с рыжим осенним подпалом сосенки. Так же и у птиц передвижка: синицу не увидишь летом, будто нет ее вовсе, а с конца августа, с отлетом иволги, кажется, что в лесу одни синицы, - и большие зеленые, и лазоревки, и гаички, и серенькие московки в черных шапочках, а с ними крошечные корольки жуками копошатся в елках, виснут на копчиках тоненьких веток. В сентябре еще теньковка подавала голос, хоть сбивчиво и не четко, будто увязал в чем серебряный молоточек, но тюкала: "Тюнь- и, тянь-е, тень-и..." А сейчас везде и всюду только синичий писк. Да изредка истошная, картавая перебранка соек. Да тягучие, нудные крики черного дятла - желны. И торопятся уже, перепархивают с места на место длиннохвостые белые пуночки - вестницы настоящего зимнего снега.

Вот-вот побелеют поляны. К концу месяца и заяц уже к зиме приготовится: выскочит из-под елки совсем белый, понесется ошалело, мелькая по черному лесу...

А грибы?

Ясно, не ищи их теперь по голым осинникам, утонувшим в осеннем тумане. И в березняках они прячутся от мороза под елочками, как летом прятались от жары.

Грибные цари - белые прячутся и в палой листве, в траве. Здесь, прихваченные морозом, в сырости, они уже с розоватинкой.

Впрочем, при слабых морозцах мерзнут грибы скорее от неожиданности, неприспособленности.

В начале октября, после холода пятиградусного, иди по южным березовым опушкам, ополицам и междуполицам (тоже с южной стороны) - стоят приземистые, крепенькие белые, и желтые цветом, и сероватые, буроватые, под цвет опавшего березового листа. Только длинноногие "отсырели": промерзли насквозь, а оттаяли - и размякли. Так и картошка, дождями вымытая наверх на поле по соседству: нажмешь - и брызнет из клубня сок во все стороны.

Повяли мухоморы, те, что повыше, моховики-еловики. А белянки, волнушки, грузди и полугрузди, припав к земле, не особо и прячутся, только случайная листва иногда чуть-чуть укрывает.

Там, где среди ополицы достаточно елок и сосен, есть и лисички, подберезовики, моховики.

Моховик-сосновик - тот совсем молодцом: почти весь скрытый во мху, свежехонек, как будто и тепленький даже.

В чистом ельнике и во второй половине октября, после приличных заморозков, - белые, сыроежки. А в двадцатых числах, когда уже и снег на земле полежит? Что ж, теперь конец?

Для многих конец.

В эти дни запасливая белка в расстройстве собирает всякую всячину.

Помню, бродил я по унылому лесу, едва просушенному после раннего снега, и вдруг слышу: кто-то шуршит палой листвой. Ближе и ближе.

Оказалось, белка. Подбежала шагов на пять - и па елочку, держа в зубах что-то непонятное, среднее между лягушкой и тряпкой. Покрутилась в ветках, приладила добычу свою в развилочку еловой лапки, спрыгнула опять и убежала, предварительно "пометив" елочку - вскинув ножку.

Я не удержался, полез посмотреть, что такое повесила белка. И чуть не плюнул от огорчения за рыжую хозяйку, прославленную тем, что ее запасы всегда отборные, высшего сорта. На сучке болтался полуистлевший мухомор.

"И не лень ей было!"

Правда, я знал: не ленивы белки, не любят отсиживаться без дела, и, чем меньше грибов, тем, кажется, больше белок. В любую непогодь бегают, ищут. А подойдешь - с цоканьем, поуркивая утробно, влетают на дерево и выглядывают из-за ствола, боясь и любопытствуя в то же время: кому это еще не сидится дома? Кому еще грибы понадобились?

Но собирать гнилые мухоморы...

"Видно, и впрямь, - думаю, - плохи дела грибные, если сама белка на такое унижение решилась".

Но грибы еще были все-таки.

С приближением зимы борьба грибов за жизнь поражает больше, чем в апреле их тяга к жизни. Когда зима наступает неожиданно, круто, еловик-белый так и остается стоять под снегом, на корню, в свежемороженом виде. И волнушки, и семейка лисичек или опят осенних, бывает, под снег попадет.

Рожденные в холодной купели сентябрьских дождей (не беда, коль со снегом даже), особенно дружно растут опята в ясные дни, прохладные ночи бабьего лета.

Это, пожалуй, самые компапейские грибы. На крохотной, с ноготь, гнилушке кучей встанут - голова к голове, корень к корню, аж срастутся от тесноты, а шляпки одна другую прикрывают. Одни потянуть - вся куча с ним. Пойдут по лесным луговинам, вырубкам, мелколесью - набег да и только. Плотными ватагами грудятся на земле, взбираются на пни-перестарки, на деревья лежачие и стоячие.

Злые языки говорят: сильная опеночья грибница может погубить дерево. Но это уже навет на них, совершеннейшая напраслина. Грибы вполне мирные, в любом смысле добрые. На здоровые деревья они, попятно, не лезут, нечего им там делать.

По крайней мере, опята пашей среднерусской полосы па это не способны, ничего подобного с их стороны никогда замечено не было.

Когда дни, схожие с бабьим летом, стоят в октябре, опята померзнут холодной ночью, - что колокольчики, звенят пупырчатыми головками. А на тепле отойдут - и снова живы, толстенькие, крепенькие, с воротничками по-осеннему.

Но рекорд стойкости остается за масленком,

Не знаю, какой еще гриб с ним сравнится. Может, скрипица, что за неделю тридцатиградусной июльской жары, когда все грибы вянут или превращаются в червивую труху, только пуще горьким соком нальется. Но это же гриб-то не настоящий! А масленок - трудовой, дельный гриб, по растет иной раз в ноябре, до крепких морозов. И не в том дело, что он толстокож, просто нужда толкнула на выдумки. У гриба нежнейшее место - верх ножки, под самой шляпкой, и случается после холодной ночи: весь гриб цел, а шейка простыла - голова печально клонится набок. У масленка на этот случай теплый воротничок, плотнее опеночьего. Да и ни один не может так "влипнуть" в землю, как он. Даже выскочив на открытую поляну, масленок легко выносит пятиградусные утренники. А если под сосенку да в путаницу трав заберется, ему и зима, кажется, не страшна. Уже и снег скрипит под ногами, а чуть оттепель - маслята опять свеженькие, как в августе.

Как-то я давал заметки натуралиста в газету. В конце октября, помню, грибы помянул, а редактор не то в шутку, не то всерьез не поверил. И обещал я принести ему эти грибы. Дождался выходного и... даже сердце упало: на улице бело, по пруду гуси ходят, кувыркаются с непривычки. "Вот, думаю, наобещал не вовремя!" Дня через три потеплело, но в следующее воскресенье, к середине ноября, я и думать не думал,, что мне повезет. Пошел в лес - ан вот они, маслята: торчат на сосновых посадках, молоденькие, хорошенькие. И отнес в редакцию, доказал.

Пожалуй, сравнятся с маслятами только осенние одуванчики. И те "приседают", будто влипают в землю, и даже в середине ноября, когда замерзают реки, они желтеют, оживляя пустынную луговину. Засыплет их снегом, а они живы, застынут на морозе головки, а чуть проглянет солнце - они снова раскрываются навстречу его лучам.

Так и выходит, что грибы у нас - от зимы до зимы. А до зимы ли? Ведь есть и зимние.

Вам, наверное, не приходило в голову ездить по грибы... на лыжах.

Нет, не из-под снега грибы выкапывать. Просто есть в наших лесах особая порода грибов - опята-зимняки. Появляются они с первыми морозцами и растут не на земле, а на старых, отмерших деревьях, кучками. Бывает, на такую высоту заберутся - только палкой и достанешь.

Грибы настоящие, и на вид приятные - что из белой муки, на яйце замешанные, и вкусные, не хуже опят осенних. И что самое удивительное - всегда свежие. Прихватит их морозом - застынут, а чуть оттепель - опять растут.

Долго ли держатся опята-зимняки? По-разному. Мне удавалось видеть их и в день проводов зимы.

Скажут, вот еще одни такой нашелся, - щука, мол, попалась во какая...

Пусть скажут. Кто бывает в лесу во всякое время года, тот поверит. Он знает: в природе столько удивительного, что не выскажешь в самом удивительном рассказе.