Из трех истоков

Науку В. И. Даль определяет как «порядочное (т. е. упорядоченное.— П. В.) собрание опытных и умозрительных истин». Если согласиться с этим, то разговор о лесной науке уместно начать с некоторых истин, относящихся к ней самой.

Из тёх истоков

Важнейшая из них гласит, что наука в современном обществе превратилась в реальную производительную силу, способную играть в руках человека, самую разнообразную и все возрастающую роль. Это относится и к лесной науке.

Другая истина вытекает из указаний В. И. Ленина о необходимости использовать для строительства коммунизма оставляемые капитализмом культуру, науку, технику, искусство. Следовательно, развитие лесоводства при социализме, как и всякой другой отрасли хозяйства, требует знания и применения всего того, что накоплено мировым лесоводственным опытом за многие десятилетия.

Русскую лесную науку в ходе ее становления и первоначального развития питали три основных источника. Первый источник — разработки ряда разделов социологии, естествознания и географии отечественными учеными начиная с М. В. Ломоносова. Второй — западноевропейская лесоводствеыная наука и практика и третий — практический опыт лесоразведения и древоводства в самой России.

Говоря о первом источнике, нужно назвать наряду с трудами М. В. Ломоносова сочинение одного из ближайших советников Петра I И. Т. Посошкова — «О скудости и богатстве», где речь о лесоразведении на крестьянских землях идет не столько в лесоводственном плане, сколько с точки зрения социальных задач того времени, как их понимал автор. В таком же плане рассматривали лес и лесное хозяйство автор Горного устава В. Н. Татищев, известный государственный деятель и государствовед М. М. Сперанский, еще в начале XIX века считавший государственную собственность на леса единственно разумной основой ведения лесного хозяйства, а также Н. Ф. Даниельсон, постоянный русский корреспондент Ф. Энгельса, широко исследовавший процессы начавшегося истребления лесов, и др. Возникшее в середине XVII века Вольное экономическое общество объединяло русских ученых и государственных деятелей и немало способствовало развитию лесного дела России. Такие его деятели, как А. А. Нартов — один из учредителей общества, избранный позднее президентом Российской академии, Н. С. Мордвинов, много лет руководивший обществом, всемерно поддерживали лесоводственную мысль и сами внесли немалый вклад в разработку ряда общих и частных вопросов. В «Трудах» Общества и в издававшемся им «Экономическом магазине» и сейчас с интересом можно прочитать статьи на лесоводственные темы.

Обогащению лесоводственных знаний содействовали также экономгеографические исследования П. И. Арсеньева, труды известных русских климатологов К. Веселовского и А. И. Воейкова, географа Д. Н. Анучина, основоположника современной науки о почве В. В. Докучаева, а также Д. И. Менделеева и К. А. Тимирязева. Эти ученые создали тот отечественный естественноисторический фундамент, на котором вместе с другими более узкими науками росло и крепло русское лесоводство. В суждениях этой плеяды русских ученых изучение лесов и ведение лесного хозяйства связываются с необходимостью рационального использования и сбережения национальных природных богатств.

Приведем несколько строк из труда Д. Н. Анучина:

«Бросив мысленный взгляд на поверхность земли,— писал он,— мы видим на ней, на месте многих бывших лесов, степей, болот, пустынь, обширные поля и сады с новыми хлебными, промышленными, плодовыми растениями. На сыпучих песках человек разводит сосну и тем укрепляет их, рядом сооружений он ослабляет силу горных потоков и тем изменяет эрозию... Вырубая леса, осушая болота, орошая пустыни, регулируя реки и т. д., человек изменяет и климат и условия растительности» 62.

Важное для лесоводства теоретическое положение о возможности воздействия на природу через то или иное звено в цепи ее компонентов было разработано А. И. Воейковым. Говоря о путях изменения климата, он указывал, что человек, создавая защитные полосы, оказывает могущественное влияние на один из важнейших факторов климата — силу ветра и его свойство, что, уменьшая силу ветра, мы вместе с тем уменьшаем испарение с поверхности почвы, вод и листьев растений, т. е. сохраняем влагу, необходимую для растений 63.

Требование государственного лесовладения как более разумного и справедливого для национального лесного хозяйства, высказанное прогрессивными социологами и экономистами страны, всегда находило горячую поддержку ученых-лесоводов. Вначале за них ратовали Н. В. Шелгунов, Н. И. Жудра, А. Ф. Рудзкий, позднее, уже в форме требования национализации лесов, их выдвигали Г. Ф. Морозов, Д. И. Товстолес и др. Ученых в свою очередь поддержало огромное число единомышленников-практиков. Они, работая в лесу, на периферии, уже за полвека до национализации лесов высказывались прямо или косвенно в ее защиту.

Так, в 1870 г. лесохозяйственное отделение Второго съезда сельских хозяев в Москве большинством голосов признало «желательным издание закона, касающегося экспроприации лесов, сохранение которых будет необходимо в интересах общегосударственных и местных»64. Под знаком требования безусловной передачи всех лесов государству прошел и Всероссийский съезд лесоводов, coстоявшийся в сентябре 1917 г. На фоне таких решений взгляды и позиции тех ученых-лесоводов, кто защищал пли пытался защищать интересы частной собственности на леса, теряли всякое теоретическое и практическое значение.

В лесоводственных работах Н. В. Шелгунова видно сильное влияние передовой социологической мысли, в частности Н. Г. Чернышевского. Как глубоко социальное требование звучит, например, лесоводственный тезис профессора А. Ф. Рудзкого о том, что создание кадров постоянных лесных рабочих есть одно из необходимейших условий успешного развития лесного хозяйства. По его словам, «практическое приложение — есть лучший пробный камень теории. Производство научных опытов — дело ученых, и нельзя не пожелать, чтобы ученые почаще выходили из области науки для науки, ища объектов для своих изысканий в тех областях, изучение которых требуется экономическими интересами народа» ⁶⁵.

Приходится только сожалеть, что такие мысли и требования нашими лесоводами не оценены должным образом.

Роль отечественного естествознания в развитии русского лесоводства особенно наглядно выступает в творчестве основателя учения о лесе профессора Г. Ф. Морозова. Главное в этом учении — впервые созданная научная лесная типология. По словам самого автора, она базировалась на генетическом учении В. В. Докучаева о почвах. Несколько позднее сформировавшийся взгляд Морозова на лес как на географическое явление также исходил из положений отечественного естествознания, в частности из учения о единстве и взаимосвязи явлений природы на земной поверхности.

Первые начинания в области регулирования рубок леса и первые опыты по лесовыращиванию в России проходили под сильным влиянием зарубежной науки и практики. Отношение к ним было разное. Шла нескончаемая борьба мнений по вопросу о том, как должно относиться русским лесоводам к иноземному опыту.

Жизнь никогда не позволяла отворачиваться от этого опыта. История русского лесоводства на протяжении более двух столетий вместе с указами Петра I о сбережении и насаждении корабельных лесов хранит имя первого зарубежного «лесного знателя Фокеля», приглашенного в Россию в 30-х годах XVIII века. К сожалению, не сохранилось не только биографии Фокеля, но даже его инициалов. Однако каждому лесоводу известно, что это он по указанию, оставленному Петром, заложил в 1738 г. знаменитую Линтуловскую лиственничную рощу у Райволы, под северной столицей. Фокель издал в 1766 г. и первое в России учебное пособие по лесоводству, написанное на немецком языке и переведенное на русский язык с рукописи. Не удивительно, что книга эта, хотя и содержала некоторые обобщения российского опыта, строилась на положениях немецкой лесоводственной школы.

Русские лесоводы не забудут и Штейна — первого преподавателя лесных дисциплин в русском лесном училище в Царском Селе, и Арнольда — автора широко известного двухтомного труда «Русский лес», и многих, многих других, у кого они изучали науку о лесе.

Но поощрение зарубежных специалистов и их идей не обходилось без крайностей. Например, посол Петра в Лондоне Федор Салтыков под влиянием английской культуры увлекся идеей экономии древесины. Он советовал Петру во всех селах и деревнях России заменить деревянные строения кирпичными, а улицы выложить диким камнем.

Бездумное следование зарубежным опытам лесного хозяйства нередко приводило к попыткам применять в центре и северных областях страны приемы, выработанные в более южных зонах Германии или Франции. Понятно, что результаты были плачевны и это лишь компрометировало лесную науку.

Под влиянием развивавшихся на Западе капиталистических отношений в Россию стали проникать всевозможные идеи по использованию леса как статьи дохода и основанные на этих идеях учения о так называемой финансовой спелости леса, финансовом обороте рубок и т. д. Основоположники подобных теорий требовали рубки леса не в том возрасте, когда из него можно получить наибольшее количество технически необходимой качественной древесины, а в возрасте, отвечающем требованию наибольшего денежного дохода с 1 га.

Оценивая эти теории, профессор А. Ф. Рудзкий в статье, опубликованной в 1901 г. в «Сельскохозяйственной энциклопедии» Девриена, не без сарказма указывал, что Россия, приняв их, через каких-нибудь 50 лет вырубит все доступные крупномерные леса, а затем должна будет довольствоваться лишь жердями и кольями, а бревна станет завозить из Америки.

Некритический подход к опыту зарубежного лесоводства мог при известных условиях ослабить самобытные национальные истоки формирования и роста лесной науки. Вот почему передовые представители русской общественной мысли и лесной науки горячо боролись против излишнего увлечения идеями и опытом Запада. Особенно страстно выступал в защиту отечественного направления лесной науки видный лесовод и общественный деятель второй половины XIX века Н. М. Зобов. В 1871 г. в «Лесном журнале» он писал: «Мы не можем воспользоваться опытами Германии уже потому, что разница в климате и характере местности вызывает существенные различия в законах роста лесных деревьев, не говоря уже о тех различиях, которые лежат в экономических отношениях, не говоря уже о том, что великий народ обязан самостоятельно разрабатывать науку, а не питаться крупицами, падающими со стола своих соседей» ⁶⁶.

Подобные суждения об отношении к зарубежному ле-соводственному опыту можно найти у многих деятелей русского лесоводства — М. К. Турского, Н. С. Нестерова и др.

Н. П. Боголюбский в упомянутом выше путеводителе «От Твери до Астрахани» рассказал о любопытном факте из истории русского лесоводства. «От Василь-Сурского уезда начинаются дубовые рощи, они тянутся по Космодемьянскому, Чебоксарскому, Ядринскому и Цивильскому уездам и составляют богатство Казанской губернии и драгоценность государства, в особенности в наше время, когда леса выводятся без всякой пощады.

Петр I, заботясь о сохранении этого богатства, пригласил иностранцев, умеющих расчищать (речь идет о рубках ухода. — П. В.) и разводить дубовые рощи. Приглашенные иностранцы, Зангер и Фалентин, прибыли в Россию в 1727 г. уже после его смерти и с званиями вальдмейстеров и другими почетными и прибыльными преимуществами принялись за расчистку, но, имея более дерзости, чем истинные познания, они скорее повредили делу, чем подсобили, и ненужной и неискусной расчисткой довели их до того, что они теперь уже хуже, чем были до них»⁶⁷.

Тем не менее, оценивая завоевания и развитие отечественной науки о лесе и лесном хозяйстве, неверно было не замечать положительного опыта западных стран.

Третьим основным источником формирования русской лесной науки послужил стихийно сложившийся практический опыт лесоводства, о котором современный лесовод узнает по таким давним работам, как статья А. А. Нар-това «О посеве леса», работа первого русского агронома-экспериментатора А. Т. Болотова «О лесах и заведении оных», статьи М. М. Кирьякова об опыте лесоразведения в лесостепи и др. Особенно большой самобытный опыт русской лесоводственной практики был накоплен в прошлом веке в области степного лесоразведения. Результаты этих опытов — сохранившиеся до сих пор замечательные насаждения: Великоанадольский массив, Шатиловский лес, посадки в Каменной степи и др.

Таковы три главных источника возникновения и становления нашей отечественной лесоводственной и лесо-хозяйственной науки.

В развитиии русского лесоводства как науки выдающуюся роль сыграла относительно рано возникшая в стране высшая лесная школа — Петербургский лесной институт. Он был организован в 1803 г. в помещении дворцового зверинца в Царском Селе в виде небольшого училища с 20 учащимися и 4—5 преподавателями. В 1808 г. в него влилась Козельская лесная школа. Вскоре институт приобрел в России значение центра лесоводственной науки и в течение многих десятилетий выполнял трудную и благородную работу не только по подготовке национальных кадров ученых-лесоводов, но и по разработке различных отраслей во многом самобытной науки о лесе и лесном хозяйстве. Много позже, уже в конце прошлого века, в Ново-Александрийском и Петровско-Разумовском сельскохозяйственных институтах возникли два лесохозяйственных факультета, также внесших значительный вклад в развитие лесной науки и образования. Многим обязана русская лесоводственная наука деятельности Лесного общества.

В развитии экспериментальных исследований большую роль сыграли созданные Лесным департаментом в конце XIX и в начале XX века семь опытных лесничеств. Их предшественником явилось Лисинское учебное хозяйство под Петербугом, организованное одновременно с Лесным институтом. Исследования, проведенные в некоторых из опытных лесничеств, например в Великоанадольском, Шиповском, Северном, Казанском, Боровом, до сих пор не утратили своей ценности. В учебных и опытных лесничествах формировались первые представители нашей отечественной лесоводственной науки, в них начинали свой путь многие ее выдающиеся деятели — Г. Ф. Морозов, Г. Н. Высоцкий, А. П. Тольский, А. В. Тюрин и др.

Однако ни названные источники, ни ценные экспериментальные исследования сами по себе еще не обеспечивали необходимого превращения накопленных знаний и практического опыта в систему научных знаний, т. е. непосредственного формирования лесохозяйственной науки. До конца прошлого века русское лесоводство руководствовалось почти исключительно знаниями эмпирическими, ему не хватало теории.

И вот в этот момент в ряды деятелей русского лесного хозяйства пришел Г. Ф. Морозов. До того как стать ученым, он по примеру большинства деятелей русской лееной науки прошел школу практической работы в лесу. Но в отличие от других лесничих Морозов вместе с практическим опытом принес в лесную науку нечто большее — великую преобразующую силу глубоко усвоенных им передовых идей и выводов современного естествознания и философии, в первую очередь учения Дарвина. Это помогло ему подняться на голову выше своих коллег как в оценке состояния отечественных лесных знаний, так и в понимании зарубежных теорий и оценке задач будущего.

Революционно прозвучали его слова о том, что «пора всероссийских рецептов миновала, так же точно, как прошла пора простого перенесения западноевропейских образцов хозяйства на русские леса». Показательно его критическое отношение не только к самой лесоводственной науке Запада, но и к ее философской основе. Касаясь значения роли мировоззрения в развитии лесной науки, Морозов говорил: «Пессимистическое воззрение Руссо, что все, исходящее от рук творца, совершенно, и все, к чему прикасается человек, теряет совершенство, думается мне, не может быть общепризнанно. В тех или других частных случаях, конечно, это так, но значение за этой оценкой вещей, как общим правилом, признать нельзя. Тогда нужно человечеству кончать самоубийством... По мере развития науки культурная деятельность человечества будет опираться на все более и более глубокое познание свойств внешнего мира и все лучше и глубже будет оценивать принцип воздействия на этот внешний мир, а потому будет находить и лучшие пути, чтобы овладеть и покорить природу» 68. В этих общенаучных позициях и заключалась творческая сила основоположника современной лесоводственной науки в нашей стране.

Считая, что основой всякого лесоводственного приема должны служить при всех условиях глубокий анализ и понимание природы самого леса, Морозов предложил различать два главных отдела лосоводственных знаний — лесоведение как собственно научную основу этих знаний и лесоводство как искусство выращивания и преобразования леса.

Лесоведение, по Морозову, в свою очередь должно слагаться из изучения природы древесных пород, природы их сочетаний и природы условий местопроизрастания. По каждому из этих разделов Морозов выявил ряд важных закономерностей формирования и развития леса в связи с условиями внешней среды и человеческой деятельностью. В частности, он показал механизм взаимовлияния леса и почвы, леса и климата, процессов формирования ярусности леса, смены пород и т. д., увенчав свое учение популярной поныне типологической классификацией лесов. Вместе с тем он обосновал ряд лесоводственных приемов в области возобновления леса, учитывая не только биологические, но и экономические требования. Морозову принадлежат ставшие крылатыми слова, что рубка леса — синоним его возобновления. Учение Морозова о лесе пронизано признанием того, что лес — это сложное растительное сообщество, развивающееся по объективным законам природы, познавая которые, человек может и должен управлять его развитием и преобразовывать его, исходя из своих нужд.

Последующими деятелями лесной науки было отмечено немало слабых сторон в учении Морозова. Но заслуга в создании им начал современной лесоводственной науки никем не оспаривалась и не оспаривается. Морозов, как это обычно и бывает с подлинными новаторами в науке, во многом опередил современников на десятилетия.

В годы, когда М. Ф. Морозов опубликовал свое «Учение о лесе», в Западной Европе еще не было даже намеков на подобное учение. Известный немецкий лесовод Гапер в своих трудах не поднимался выше описательной характеристики древесных пород, на основе которых в Эберсвальде и Тарандте читался курс «Учение о древесных породах». Не менее видный деятель немецкой науки о лесе Майр в своих лесоводственных работах ограничился поверхностным анализом процессов развития леса, не придавая существенного значения даже таким очевидным явлениям, как влияние на лес почвенных условий. Современники же Морозова, швейцарец Энглер и австриец Цизляр, впоследствии выступившие с целым рядом ценных исследований, в то время не напечатали ни одной капитальной работы. Как отметил В. Н. Сукачев, идеи, развитые Морозовым, лишь позднее нашли выражение в трудах Денглера, Рубнера, Гартмана, Чермака и др.

Сила Морозова как ученого-лесовода заключается в том, что у него были единомышленники и последователи, причем не только молодые ученики, но и такие крупные лесоводы, как Г. Н. Высоцкий и Н. С. Нестеров (ученики М. К. Турского). Морозов сумел талантливо обобщить исследования многочисленных тружеников тогдашней русской науки о лесе и их предшественников. «Учение о лесе» он создал на материалах, добытых русскими учеными в русских лесах.

Свое место в русской культуре пионеры научного лесоводства завоевывали рука об руку с деятелями многих других отраслей науки п в первую очередь с теми, кто прокладывал пути научного земледелия. В 1904—1906 гг. Г. Ф. Морозов наряду с основной работой в Лесном институте состоял помощником директора женских сельскохозяйственных курсов, организатором и директором которых был патриарх русского научного земледелия И. А. Стебут. На стебутовскпе курсы за 10 лет поступило свыше тысячи слушательниц. Многие из них уносили в далекие русские степи не только агрономические знания, но п стебутовскую широту взглядов, глубокое понимание важности лесов и защитного лесоразведения для земледелия.

Идеи и труды передовых деятелей дореволюционной науки о лесе, в том числе и Г. Ф. Морозова, преставляют не только исторический, но и непосредственный научный интерес, если, конечно, их рассмотреть с учетом происшедших изменений в идейных основах науки, в общественном строе и экономике страны, ибо, как говорил академик В. Л. Комаров, «в процессе своего бесконечного развития наука освещает новым светом старые теории, и они возрождаются на новой основе, в новой форме, с обновленным содержанием, но с явной связью между старым и новым» 69.

В рядах деятелей лесоводственной науки начала XX века и особенно в канун Великой Октябрьской революции Россия уже имела много крупных ученых. Большую творческую работу вели Г. Н. Корнаковский, А. П. Тольский, Д. М. Кравчинский, Д. И. Товстолес, Э. Э. Керн, Л. И. Яшнов, Н. С. Нестеров и др. Однако мы не будем останавливаться на рассмотрении научных взглядов и разработок, выполненных этими или другими деятелями русского лесоводства: возможный в этой книге чрезмерно краткий показ их творчества связан с риском исказить суть и значение сделанного ими вклада. К тому же большая часть разработок лесохозяйственной науки, которыми пользуются современный лесовод, практик или экспериментатор, все-таки создана позднее, первыми двумя поколениями советских ученых.

Советская лесохозяйственная наука в ходе своего развития не отреклась от наследия прошлого. Однако свои творческие задачи она разрешала, опираясь прежде всего на марксистский диалектический метод, на достижения естественных наук, развивающихся в СССР очень широко, и на практический опыт нашего лесного хозяйства.

В области лесоведения возник ряд новых аспектов и направлений изучения как самой лесной растительности, так и взаимоотношений ее с различными условиями и факторами среды. В последние десятилетия новые и старые отрасли лесоведения получили как бы единый научный базис в положениях разработанной академиком В. Н. Сукачевым лесной биогеоценологии. Эта теория — прямое развитие учения Г. Ф. Морозова.

Биогеоценологическое учение рассматривает лес не как простую совокупность деревьев в тех или иных условиях среды и не только как растительное сообщество в понимании Морозова, а как сложный комплекс всех объединяемых лесом и непрерывно взаимодействующих факторов природы: растительного и животного мира, почвы, влаги, микрофлоры, климата и т. д. Задача лесоведения — выяснить закономерности этих взаимодействий и процессов кругооборота вещества и энергии в биогеоценозе. А лесоводство в свете этой теории является средством управления процессами жизни, развития и воспроизводства леса на базе использования познанных законов природы и общества. Такой подход к лесу и лесоводству, ныне широко признанный и за рубежом, вызвал весьма плодотворное развитие самых различных отраслей лесной науки.

Отметим вкратце хотя бы некоторые внешние моменты этого развития.

В настоящее время насчитывается около сорока отраслей научного знания, изучающих лес и лесное хозяйство и объединяемых обычно понятием «лесохозяйственная наука». Кроме того, изучением и разработкой вопросов различных других отраслей лесного дела (лесозаготовки, обработка и переработка древесины, лесная торговля) занято еще 25—30 научных дисциплин. Все отрасли знания, так или иначе связанные с лесом, принято определять понятием «лесная наука», образовавшимся так же, как термины «лесной институт», «горный институт».

Разумеется, для развития науки число ответвлений в ней не главное. Но все-таки показательно следующее. В дореволюционной России в высшей лесной школе вплоть до 1917 г. изучалось не более 15 лесохозяйственных дисциплин, в настоящее время изучается вдвое больше70. Увеличение это произошло за счет почкования прежних дисциплин и возникновения новых.

Существенно изменилась и общая структура лесохозяй-ственной науки. В начале нашего века Г. Ф. Морозов, хотя и разделял лесоводство на лесоведение и технику лесоводства, все-таки признавал лесоводство как единый целый «отдел». Он различал еще два других отдела: лесоустройство и государственное лесное хозяйство. В настоящее время в лесохозяйственной науке принято различать такие отделы, как лесоведение, лесоэкономические дисциплины и лесоводственные дисциплины.

Первый и второй отделы по отношению к собственно лесоводству играют роль приводных ремней, связывающих лесохозяйственное производство, с одной стороны, с развитием и новейшими достижениями естественноисторических наук (биологии, физики, химии и др.), с другой — с развитием и выводами экономической науки. Связь эта двусторонняя, т. е. она направлена не только на обслуживание требований лесоводства, но и на обобщение опыта последнего в общенаучных аспектах. Известно, что закономерности ряда явлений, протекающих в лесу и в лесном хозяйстве, помогли и помогают находить и формулировать отдельные общебиологические, общегеографические и общеэкономические законы.

Если иметь в виду самую общую картину развития лесоховяйственной науки в советское время, то следует признать, что из трех ее отделов наиболее сильное расширение и углубление получил первый, т. е. лесоведение. Так оценивают успехи нашей лесохозяйственной науки и большинство зарубежных лесных специалистов.

Развитие любой отрасли лесоведения основано на постоянном углублении знаний о биологии древесной растительности, о составе и строении древесины, ее физике и химии, а также на познании закономерностей, которыми управляются взаимоотношения между древесными породами в лесу и между древесной растительностью и окружающей ее средой. Поэтому эти две группы явлений изучались особенно глубоко и всесторонне.

Однако результаты развития науки познаются и оцениваются не столько по тем ступенькам, по которым она поднимается сама, сколько по новым ступенькам, приготовленным для восхождения практики, производства. В связи с этим из достижений лесоведения на первый план выдвинулись данные изучения таких явлений, как видовое и формовое разнообразие древесных пород и условия их приспособления к среде, наследственные свойства их, закономерности роста и развития древесных растений и другие моменты, важные с точки зрения задач улучшения лесов, а также разработки вопросов лесного почвоведения, лесной гидрологии и защитных свойств леса.

Здесь же следует искать причину той популярности, какую получила за последние десятилетия лесная типология. Этому разделу лесоведение отводит роль как бы некоторой последней перед практикой инстанции естествен-ноисторического изучения лесов, где в виде характеристики типов леса должно обобщаться для практики все, что идет по упомянутому выше приводному ремню. Возможно, это несколько преувеличено. Но в принципе большая роль лесной типологии теперь общепризнана. В то же время разработка этого раздела лесоведения в нашей стране с ее разнообразными лесами и очень разнообразными лесорастительными условиями произрастания имеет, как нигде, благоприятную почву. Лесная типология, опирающаяся на выводы всей семьи наук о лесе и древесине, развивается в СССР как учение о формировании классификационных

единиц леса, точнее лесного биогеоценоза, которые отличаются друг от друга условиями местопроизрастания, составом древостоя, историей произрастания и рядом других моментов. Выводы лесной типологии должны служить естественноисторическои научной базой теории и практики лесоводства в разных лесорастительных условиях.

Эту последнюю задачу лесная типология и все лесоведение могут выполнять лишь при условии, если их собственные формирования и развитие будут опираться на новейшие достижения естественных наук. Стремление к этому было одной из отличительных особенностей всего рассматриваемого фронта лесной науки.

Большую роль в обеспечении этого очень важного условия сыграло и продолжает играть создание в послевоенные годы ряда научных учреждений по изучению леса в системе Академии наук СССР и академий союзных республик, хотя, к сожалению, не все эти учреждения сохранились. Особенно досадным явилось прекращение в 1959 г. деятельности крупного лесного научного центра страны — Института леса Академии наук СССР в Москве. В настоящее время самый крупный академический центр по лесохозяйственным наукам — Институт леса и древесины Сибирского отделения АН СССР в г. Красноярске.

Названные области лесохозяйственной науки в течение последних 15—18 лет были ареной столкновений различных взглядов и точек зрения на биологию леса, на процессы роста и развития его, на лесную типологию, на законы наследственности древесных растений, на характер межвидовых и внутривидовых отношений, на связанные со всем этим лесоводственные приемы. Были годы, когда объективной разработке и освещению этих сложных вопросов сильно мешали привносимые извне, чуждые природе леса и законам его развития псевдонаучные догмы небольшой группы ученых во главе с Т. Д. Лысенко. Но к чести лесоводов, если не считать проявленной вначале некой веры в поиски чего-то нового, лишь немногие поддались искушению.

Принципиально важные особенности советской лесохозяйственной науки и практики определились развитием второго ее отдела экономики и организации лесного хозяйства и лесоустройства. На плечи экономической науки в лесном хозяйстве, как и в ряде других отраслей производства, ложится решение таких важных задач, как учет и оценка всех обращающихся в хозяйстве ресурсов; определение требований, предъявляемых народным хозяйством и связанных с ними целей и направлений развития отрасли, а также разработка программ и планов ее развития; организация производственного механизма и его деятельности с хорошим знанием и использованием действующих экономических законов, эффективных методов стимулирования производства и поощрения работников.

Если не считать отдельных разделов лесоустройства, примыкающих к техническим приемам ведения хозяйства, советская лесоэкономическая наука формировалась на основе принципиально иных, чем при капитализме, положений общей теории и практики хозяйственной жизни. Наряду с вопросами теории в области экономики особенно важными признавались на протяжении многих лет задачи организации правильного сплошного учета лесов, грамотного устройства их и научно обоснованного проектирования и планирования процессов использования и воспроизводства лесов. И в этих областях сделано немало. По разработанным за советские годы научно-производственным приемам в СССР к настоящему времени устроено 500 млн. га лесов, в то время как до 1917 г. площадь устроенных казенных лесов не превышала 25 млн. га. Теперь в стране нет необследованных лесов. По большинству областей европейской части страны и ряду районов азиатской части были составлены так называемые генеральные схемы развития лесного хозяйства на 10—15 лет, многие из которых, впрочем, уже устарели.

Если в лесоведении много сделано впрок для будущей лесоводственной практики, то экономика, напротив, еще в долгу даже перед текущей жизнью, например по вопросам хозяйственного расчета. Но это — следствие наблюдавшейся в прошлом недооценки экономики со стороны самой лесохозяйственной практики.

Как бы ни были важны рассматриваемые базисные отделы лесохозяйственной науки, решающая роль в развитии производства, конечно, принадлежит третьему отделу — собственно лесоводственным дисциплинам, какими являются общее лесоводство (во многом включающее элементы лесоведения), лесное семеноводство, агротехника лесных культур, учение об уходе за лесом, лесные мелиорации, защитное лесоразведение, учение о способах рубок леса, защита леса и т. д.

Общее лесоводство в существующем ныне виде в значительной мере сформировалось за годы Советской власти, и особенно большая заслуга в этом принадлежит профессору М. Е. Ткаченко, автору первого капитального труда — учебника, вышедшего в СССР. Из специальных, более узких лесоводственных вопросов особенно большим вниманием ученых пользовались пути совершенствования лесо-возобновительных процессов в разных природных условиях, задачи и меры по повышению продуктивности лесов, вопросы защиты леса от вредных насекомых и болезней, механизации производства.

Над научно-производственными вопросами лесов в Советском Союзе работает 13 отраслевых научно-исследовательских институтов и десятки специальных вузовских кафедр. Все это превращает лесоводство в большую реальную силу для быстрого и целеустремленного совершенствования лесного хозяйства и самих лесов.

Но было бы ошибочно думать, что современному лесоводу-практику при достигнутых успехах науки только и остается брать те или иные ее готовые выводы и прилагать согласно инструкциям и наставлениям в соответствующую область производства. Так не бывает почти ни в одном производстве, но это особенно немыслимо в лесоводстве. Лесоводство с его бесконечно разнообразными природными условиями проведения работ, при большом разнообразии древесных и кустарниковых растений, при разных целях хозяйства и т. д. было и остается областью творческого труда, требующей постоянного активного контакта с наукой. Об этом трудно рассказывать. Обратимся лучше к одному-двум примерам, выводы из которых читатель сможет сделать сам.

Возьмем организацию рубок леса. Хвойный лес рубится обычно в возрасте 80—100 лет. Размер рубки в год в общем виде зависит от прироста. Чтобы не остаться в будущем без леса, можно рубить не более годичного прироста. Если же мы хотим оставить нашим поколениям леса больше, чем имели сами,— что так естественно, — надо в пределах хозяйства добиться превышения прироста над размером рубки, т. е. обеспечить расширенное воспроизводство запасов лесов. Но фактически при рубках берется не физический годичный прирост, а какая-то часть всего имеющегося запаса, причем в одних лесах — большая, в других — меньшая. Но сколько?

И ответить на этот вопрос совсем не просто. Даже в условиях так называемого нормального леса, т. е. там, где хозяйство ведется, скажем, со строго столетним оборотом и ежегодной рубкой 1/100 части, размер и способ рубки леса в каждом конкретном лесном массиве должны проверяться, с одной стороны, по шкале столетия, т. е. с точки зрения обеспечения условий обязательного воспроизводства спелого леса через сто лет и, с другой стороны, по шкале пространства, т. е. с точки зрения того, как согласуется рубка на 1/100 части хозяйства с ведением хозяйства на остальных 99 частях. А ведь в жизни нормального леса нет. В реальном лесу мы встречаемся с тысячью разных отклонений, и они невероятно усложняют расчет. Все это сложно еще и потому, что значение леса как физико-географического фактора, например его гидроклиматическая роль, не связано ни с границами лесхозов, ни с административным делением территорий, по которым обычно ведутся хозяйственные расчеты. Важное значение имеет и учет истории хозяйства.

В подмосковном Порецком лесничестве большой известностью среди лесоводов пользуются великолепные насаждения из сосны, ели, лиственницы и других пород, заложенные сто лет назад или чуть раньше под руководством лесничего К. Ф. Тюрмера. Запас этих насаждений достигает 800 и даже 1000 куб. м на 1 га. Сейчас пришла пора, когда из выросших деревьев можно получить прекрасный пиловочник. Если бы не требовалось сохранить большую часть этих насаждений в качестве опытных или водоохранных, то можно было бы уже приступить к постепенной или сплошной их вырубке, закладывая на вырубках новые культуры. На отдельных участках так и делают, но большая часть насаждений сохраняется как опытная, а на других участках, вероятно, будут вестись различного рода выборочные рубки с обеспечением непрерывного естественного возобновления запасов.

И вся эта работа лежит ныне на плечах молодых советских лесоводов, которых от Тюрмера отделяет столетие. А чтобы на участках закладываемых ныне культур зашумел новый строевой лес, нужно новое столетие.

Сложно и необычно положение лесоводов, практически решающих в лесах, подобных тюрмеровским посадкам, задачи использования выращенного урожая леса и его возобновления.

Лесовод — это посредник между веками, минувшим и начавшимся, посредник, действующий во имя настоящего и будущего. Его задача — правильно понять в настоящем прошлое и правильно учесть в нем будущее.

Конечно, прошлое своего хозяйства должны знать все специалисты — и агроном, и инженер-металлург и др. Вряд ли можно считать образованным агрономом человека, не знающего, скажем, первые в стране агрономические искания и советы Болотова, сочинения Энгельгардта и Менделеева, Стебута, творческие споры между Прянишниковым и Вильямсом. Но лесоводу и лесохозяйственнику история нужна не только для того, чтобы быть более образованным и культурным. В его деле история и связь времен одновременно выступают как прямой производственный фактор, нуждающийся в учете и контроле. Лесовод оперирует двумя смежными столетиями на тех началах, на каких агроном имеет дело с двумя вегетационными периодами, а металлург — с рядом смежных смен.

Обратимся вновь к тюрмеровским посадкам. Там добросовестный и хорошо образованный лесовод не срубит ни одного дерева и не посадит ни одного сеянца, пока не выяснит, почему 100 лет назад на том или ином участке были посажены те породы, которые растут, почему выбраны то или иное смешение пород, те или иные расстояния между деревьями в рядах и междурядьях, когда и как проводились рубки ухода, когда и какие нападали вредные насекомые и т. д. Чтобы ответить на такие вопросы, лесоводу нужно знать, какие воззрения развивались и господствовали в лесоводстве в тюрмеровские времена, при каких экономических и социальных условиях засаживались и росли насаждения, во что обошлись посадки графу Уварову — владельцу лесов, какие ожидались доходы и т. п. Только зная прошлое используемых лесов и всего лесного хозяйства страны, можно грамотно проектировать будущее — будущий породный состав для участков, будущие полноты, эффективную систему ухода за лесом, меры предупреждения против вредителей.

Еще важнее знание истории, в частности истории хозяйства, когда лесовод принимает под свою опеку уже доведенные до какого-то возраста леса, посаженные его предшественником. В этом случае лесовод — участник необыкновенной эстафеты, которой отдают свои жизни два-три поколения.

Развитие науки о лесе опиралось на непрерывный рост ее кадров. В 1947 г. считалось, что общая численность научных кадров СССР по лесному делу увеличилась против дореволюционного периода в 20 раз. В настоящее время такой критерий оценки уже неприменим, ибо нельзя сравнивать несравнимые вещи — слишком далек 1913 год.

Сейчас в СССР по различным специальностям лесного дела работает более 5,5 тыс. научных работников, из них около 2 тыс. по лесному хозяйству, 1,6 тыс. по вопросу лесоэксплуатации и 1,9 тыс. в области проблем промышленной переработки древесины. В числе 5,5 тыс. научных работников около 100 докторов, из которых 63 представляют лесохозяйственные науки, 6 — лесоэксплуатацию и 26— промышленную обработку и переработку древесины. Общее число кандидатов наук достигает почти 1100 человек. Из них вопросами лесного хозяйства занимается 60%, промышленной обработкой 25%, вопросами лесоэксплуатации — только 15 %.

Подавляющее большинство научных работников занято в высшей школе, из 100 докторов на научные учреждения приходится 40, причем только 5 из них — на отрасли переработки древесины.

По вопросам лесного хозяйства и лесоэксплуатации в СССР работает свыше 20 высших школ и факультетов — в Москве, Ленинграде, Архангельске, Красноярске, Киеве, Воронеже, Тбилиси, Риге, Каунасе, Йошкар-Оле и т. д.

Сейчас ни одна отрасль науки и техники не может рассчитывать на полный успех без широких международных связей их представителей. Деятели советской лесной науки интенсивно развивают контакты со своими зарубежными коллегами. Советские лесоводы все активнее участвуют в различных мировых и международных форумах. Главное место среди таких встреч занимают мировые лесные конгрессы. Первый и второй конгрессы созывались еще до второй мировой войны (Рим, 1926 г., Будапешт, 1936 г.), но советсткие лесоводы на них не присутствовали. Третий (1950 г., Хельсинки), четвертый (1955 г., Дера Дун, Индия), пятый (1960 г., Сиетл, США) и шестой (1966 г., Мадрид) форумы лесоводов мира проходили при неизменном активном участии представителей советской лесоводствен-ной науки и практики ⁷¹.

Выступление на конгрессах советских лесоводов и распространение их докладов среди участников, представляющих десятки стран, сыграли огромную роль в ознакомлении мировой общественности с достижениями нашей лесной науки и практики. В свою очередь на этих конгрессах мы смогли извлечь много нового и полезного из опыта других стран, установить личные контакты с рядом известных прогрессивных деятелей зарубежной лесной науки.

Большую роль в расширении международных связей по лесному делу играют периодические совещания, встречи и текущая работа, проводимая вот уже более полувека Международным союзом лесных научно-исследовательских учреждений (ЮФРО). Союз этот был учрежден еще в 90-х годах прошлого столетия. На его IV конгрессе в Брюсселе (1910 г.) присутствовал профессор Г. Ф. Морозов; в работе VII конгресса в Стокгольме (1929 г.) участвовали профессора Н. П. Кобранов и А. В. Тюрин; на XII конгресс в Оксфорд (1958 г.) ездил академик В. Н. Сукачев, а в работе XIII конгресса в Вене (1961 г.) приняла участие уже целая делегация в составе девяти ученых.

Особенно тесные связи установились между работниками лесного хозяйства СССР и стран народной демократии. В 1958 г. в Москве состоялись два крупных совещания лесоводов и лесоэкономистов социалистических стран, посвященные проблемам повышения продуктивности лесов и улучшения экономики лесного хозяйства. Позднее лесоэко-номические совещания созывались в ГДР, Польше, Чехословакии. Значительную работу ведут работники лесного дела этих стран и по линии СЭВ.

За последние 20 лет сотни наших лесных специалистов и ученых побывали в разных зарубежных странах по специальным научным и производственным командировкам. Еще большее число зарубежных представителей лесного дела посетили нашу страну. СССР за последние годы явился местом проведения ряда международных семинаров по различным вопросам лесного хозяйства. Их устраивала Лесная дирекция ФАО для лесоводов различных стран мира.

В наши дни в лесоводственной практике трудно найти такой вопрос, решению которого не смогла бы помочь наука. Но наука сильна не только и не столько выводами, ставшими достижением практики, сколько своим развитием и способностью достигать новых успехов.

Говоря о задачах и возможностях советских лесоводов, нельзя не вспомнить замечательные слова К. А. Тимирязева: «Ученый выступает в двойной роли — пророка и творца, пророка, на основании прошлого тел предсказывающего их будущее, и творца, по желанию осуществляющего не только то, что осуществляет природа, но и многое такое, что она сама не осуществляет» 72.

От того, как будут развиваться изучаемые лесной наукой явления, во многом зависит будущее самой лесной науки, ее характер и направления. Самый общий взгляд на будущее рисует перспективы лесной науки очень широкими и увлекательными. В семье наук будущего лесохозяйственные знания не только не будут обделены местом, но, напротив, привлекут к себе значительно больше внимания.

Вступление во вторую половину XX века ознаменовалось значительным увеличением роста населения, особенно в развивающихся странах. Демографические исследования и расчеты говорят, что население мира с 3,5 млрд. человек (в настоящее время) к 2000 г. возрастает до 6— 7 млрд., а через следующие 35—40 лет до 14—15 млрд. человек. Человечество строит свое благополучие на все более широком использовании живой и неживой природы. Последние десятилетия развития производительных сил и культуры отмечены небывалым скачком в способах и масштабах использования энергетического потенциала земли, совершившихся благодаря успехам физических и технических наук. Это вызвало такое ускорение развития техники и такую интенсификацию технологических процессов, что стало возможным и необходимым вовлечь в эксплуатацию огромные массы старых и вновь открытых ресурсов неживой природы. В течение XX века мировое потребление угля, нефти и газа за каждые 20 лет удваивалось. Процесс этот будет продолжаться и дальше. Он предполагает необходимость дальнейшего использования мировых запасов самых различных видов сырья и древесины в том числе. Чтобы не допустить катастрофического уничтожения лесов, науке о лесе нужно найти пути и способы, обеспечивающие полное и максимально эффективное использование всей получаемой из лесов древесины. Это и определяет, на наш взгляд, генеральную линию развития соответствующих отраслей лесохозяйственной и лесотехнической науки.

В то же время теперь общепризнанно, что сложившаяся практика односторонне усиленной эксплуатации природы не может продолжаться долго. Флюс нежелателен везде. Объективный ход развития производительных сил и самой природы требует ныне революционных изменений и в процессах использования, а также воспроизводства элементов живой природы. Это связано с необходимостью решительной активизации биологических наук и расширения их роли. Многие факты последних лет говорят, что наступление на биологическом фронте уже готовит ряд коренных изменений в производстве. В экономическом отношении особенно большое значение будет иметь это явление в растениеводстве. Оно должно принести здесь многократное повышение урожайности возделываемых культур, помочь вывести новые культуры, сократить сроки выращивания и повысить жизнеспособность культурных растений.

Очень видное место, несомненно, займет интенсификация процессов выращивания леса новыми способами селекции, акклиматизации, стимулирования роста, освоение для лесовыращивания многих земель, ныне считающихся непригодными, лесоразведение в защитных, санитарно-гигиенических, эстетических и тому подобных целях. Выращивание леса в лесоводственной практике наших потомков будет занимать, вероятно, всего 2—3 десятилетия (а не 80— 100 лет), и каждый гектар лесной площади будет давать вдесятеро больше древесины. Особенно важную роль приобретут, судя по всему, промышленные плантации специальных видов древесного сырья для промышленности. В будущем, в связи с отмеченным выше большим значением леса в деле воздействия на окружающую природу, сильно разовьется изучение лесов с физико-географической и биогеоценологической точек зрения. Таковы задачи, которые определяют направление развития собственно лесоводственной науки будущего.

Оба наши вывода сами по себе не новы. Новое буде-i заключаться не в целях, а в средствах достижения целей: успехи физики, химии, биологии и других наук помогут совершенно иными, чем теперь, средствами разрешить задачи и рационального использования древесины и интенсификации процессов лесовыращивания. Это последнее и определяет сложность задач лесохозяйственной науки.

В мировой литературе есть указания, что научный труд в производстве возвращает затраты с коэффициентом эффективности от 2 до 8, т. е. результаты научного труда в 2—8 раз превышают затраты на него. Конечно, это очень приблизительные показатели. Иные открытия определяют целую новую эпоху развития той или иной отрасли техники, имеют неизмеримо высокую эффективность, иные не дают и малого эффекта. Приведенные выше данные об огромном количественном росте работников науки и увеличение затрат на лесную науку являются предпосылками для невиданного дальнейшего расширения роли науки во всех отраслях лесного дела. Главным условием для использования этой возможности ныне является непрерывный творческий рост кадров науки, глубокое совершенствование всей деятельности научных учреждений, кафедр и других научных коллективов и ячеек, всемерное повышение практического значения выводов науки для совершенствования производства.

А это требует в свою очередь ликвидации многих очевидных недостатков в организации. У нас еще весьма несовершенна лабораторная база, слабо внедряются результаты, распыляются средства на подчас неактуальную тематику. Но здесь мне хотелось бы особо указать на один недостаток — на стесненное, неравноправное положение в ряде наук самой лесохозяйственной науки.

Наука о лесе и лесном хозяйстве давно сложилась в самостоятельную отрасль знания. Это подтверждается и производством, и работой научных учреждений, и более чем двухвековой практикой подготовки лесных специалистов. В настоящее время лесохозяйственная наука включает несколько десятков более узких отраслей и научных дисциплин. В ходе дальнейшего развития ее связи со всеми естественными науками будут усиливаться и в то же время еще больше расширится ее содержание и значение как самостоятельной отрасли современной науки.

В этой связи нельзя не сказать о странном, каком-то полупризнанном положении лесохозяйственных наук в настоящее время. Еще с середины 30-х годов в стране была восстановлена практика присвоения людям науки ученой степени тех или иных наук. При этом взамен прежних очень широких знаний «доктора фолософии», «доктора медицины», «доктора права» и т. п. было решено давать степени применительно к сравнительно узким отраслям знаний, лишь лесоводам-ученым по-прежнему присваивали ученые степени сельскохозяйственных наук. И это в стране с самым большим в мире лесным хозяйством, с самым большим числом лесных специалистов! При современных различиях и разграничениях между сельским и лесным хозяйством это равносильно тому, как если бы ветеринарам присваивали ученую степень медицинских наук. Несколько сот докторов и кандидатов лесохозяйственных наук продолжают числиться у нас, согласно инструкции, в рядах деятелей сельскохозяйственных наук, немало смущая этим практиков и зарубежных коллег. Лесохозяйственные науки наравне с техническими, сельскохозяйственными, медицинскими и другими должны занять самостоятельное место не только в теоретической, но и практической классификации наук.

Высший смысл существования и развития всякой науки в конечном счете заключается в совершенствовании производства и других сторон общественной и личной жизни людей. Задачи науки, вытекающие из этого, являются вечными. С этой точки зрения самый главный помощник работника лесохозяйственной науки — профессора, доктора, кандидата — рядовой лесничий, непосредственный организатор и руководитель лесохозяйственного производства, понимающий и ценящий достижения науки и призванный претворять их в жизнь.

У нас очень много книг и ведомственных приказов о внедрении достижений науки в производство, разных инструкций и наставлений. Но, к сожалению, печатное слово крайне слабо доходит до лесосеки и до борозды вспаханного под культуры участка — до рук тех многих тысяч лесничих, от которых прежде всего зависит практический успех хозяйства во всех близких и дальних лесах.

Это обстоятельство дало о себе знать на состоявшемся в Свердловске (июль 1966 г.) Всеросссийском совещании лесничих — первом форуме такого рода и масштаба за все годы Советской власти. Можно было ожидать, что одним из главных предметов обсуждения станут именно вопросы внедрения достижений науки. Но этого не случилось. Лесничих больше всего волновали нужды хозяйственные, обстановка работы и быта. А в выступлениях ученых лесничие почувствовали, что дороги этой науки вьются пока вокруг институтов, центральных лесных органов и опытных станций, редко заворачивая в рядовые лесхозы и лесничества. Поэтому речи ученых просто повисли где-то между трибуной и вторым рядом кресел в зале.

Тем не менее это было очень своевременное совещание, оно показало, что и как надо сделать для повышения роли лесничего как представителя передовой лесоводственной мысли в лесу.