В ДОЖДЬ

В настоящую сушь, когда каждый шаг по лесу резким хрустом отдается в ушах и в сердце даже, когда и сучья, и мхи, и травы, и сами грибы, засохшие, хрустят, - то и дело с тоской глядишь на небо, ждешь дождя.

Что он наконец будет - через день, через два, - я узнаю, не выходя из леса.

Все помнят весеннюю песню дятла. Найдет он звонкий, сухой сук или защепину на дереве - и колотит клювом: "Трррокк..." За версту слышно.

Но летом барабанит дятел - значит, быть дождю. Ему, дятлу, тоже невесело, когда сухо: не держатся под сухой корой жучки да личинки, вот и радуется он близкой смене погоды, как в марте, в апреле рад был весне да солнышку.

Перед дождем тетерка так отчаянно купается в песке, нарытом где-нибудь кротом, так забьет его в перья, что взлетит - долго вытряхивается пыль из нее, долго висит в воздухе желтым облаком.

Перед дождем не надо прокладывать дорогу себе в сплошной паутине: пауки уже не плетут свои сети.

Перед дождем словно сатанеют комары: лезут и в рот, и в нос, и в уши даже у самого костра, хоть и падают то и дело, опаленные пламенем.

Хорошего мало при таком нашествии летучих кровососов, а я радуюсь: будет дождь.

И травы по-особенному сильно пахнут, как бы выдыхая последние соки свои, и обессиленно склоняют листья.

Будет дождь! Скоро!

Мне всегда нравится грибничать в дождь, ровный, не нарушающий заливистого пения птиц. Даже звонче их голоса, а привычное "ку-ку" словно ширится, далеко разносится во влажном воздухе под мерный трепетный шум всего леса, принявшего на себя небесный душ, под перестук тяжелых капель, что скатываются с одного листа па другой. Явственнее запахи трав, деревьев, земли и, конечно, грибов.

Грибников меньше в лесу. Медленнее, неторопливее шаг тех самых заядлых любителей, которые не пугаются сырости, - раздумчиво, неслышно бредут привидениями, завернувшись в плащи, принимая на себя и самый дождь, и ливни брызг с потревоженных веток. Остановятся, посмотрят, как вздрагивают листья берез, осин под каплями, будто кто пересчитывает их, как светятся водяные бусинки по концам еловых лап, в ершиках сосновых игл, и опять обшаривают землю глазами, где все поблескивает, все сыро и прыгают обрадованные лягушки, большие и маленькие.

Умытые грибы заметнее. И под елочкой, и в траве далеко увидишь: блестит мокрой шляпкой, улыбается. Без единой соринки. Да если и есть что, погладь - и отлипнет.

Мокрый он только сверху. Плотная кожица шляпки надежнее любого плаща: не промокнет, от лишней воды спасет, а бескожие лисички - тем и намокнуть не страшно. Сам спасется гриб и многим насекоминнам от дождя у него приют: сидят, как под крышей, под шляпкой, дремлют, пока грибник не прогонит. Под опятами, прямо в пластинках по низу шляпки, тысячи мелких, юрких жителей лесных ютятся. Сорви шляпку - разбегутся мигом.

Даже погребня на дожде ототрешь добела. А белые грузди и 44

без того чисты. И аккуратницы-волнушки, всегда поражающие опрятностью своей, до ворсиночки в бахроме. Это про волнушку сказано: "Сидит... вся подобранная, губки округлила, облизывается, мокренькая и умненькая". И конечно, в дождь подсмотрел волнушку веселый и мудрый, приметливый человек, чудодей слова Пришвин. Тогда же встретил масленка: "Попадется такой упругий и жирный, что даже из рук выскочит, да еще и пискнет".

Не только тем хорошо в дождь, что грибы заметнее и чище, не только тем, что приятен успокоительный шум листвы. Без назойливых криков и свиста потерявшихся грибников под шум этот хорошо думается обо всем па свете, и, бывает, за час догадаешься о чем-то, что раньше долго не приходило на ум. Да хоть о тех же грибах. Не торопясь, раздумывая, скорее поймешь, где их найти, и в конце концов наберешь больше, не заметишь, как отяжелеет корзина.

Мне нравится нырнуть в дождь под елочки, ежась от холодных капель, которые, берегись не берегись, сыплются с веток за шиворот.

Давно замечено: есть в березняке куртинка молодого ельника - забирайся туда и будешь одарен молоденькими белыми. Не сразу и разглядишь их, загорелых, в еловой чаще, только сахарные ножки посвечивают. А приглядишься - и тут шляпка, и там, и рядом вздулась плотная хвойная подстилка. Тронь такую шишку на ровном месте - под ней еще не видевшая света молочно-белая упругая головка.

И другие грибы с удовольствием растут в этих еловых куртин-ках: и подберезовики, и сыроежки, и белые погребни. Всяких грибов довольно.

После жары, в первые дождливые дни, находишь еще те, что родились раньше. А мне особый интерес наблюдать, как возрождаются грибницы в эту благодатную пору, когда весь лес точно застынет в блаженстве и пьет, пьет - не напьется.

Первыми откликаются па дождь грибы, которые и названы дождевиками. Круглые, как мячики, и вытянутые, словно пальцы, или с перехватами - ни дать ни взять торчащие кверху чисто белые и сероватые груши, - дуются и дуются они в тепле да сырости.

Особенно раздувается, что мяч футбольный, дождевик-головач. Он и в самом деле вырастает порой с голову человеческую. Да какой от великана прок... Найдут мальчишки, подбросят повыше и смотрят, как плюхнется, далеко ли куски в стороны разлетятся. А не найдут - вызреет головач, лопнет и разлетится по ветру черным дымом многомиллионных спор-семян. И, если на доброе место упадут семена, вырастут из них со временем детки головача, новенькие, крепенькие.

Молодые, упругие, поскрипывающие под ножом дождевики съедобны. Сняв кожицу, их жарят ломтиками, доводя па сковородке до хруста. Но это скорее забавы ради. Грибы все-таки пустые: ни запаха в них настоящего, ни вкуса. Правда, и от них добиваются толка умельцы: жарят так, чтобы впитались и масло, и яйцо, и всякая прочая всячина. И получается нечто интересное. Желтенькие дождевики - те вовсе невкусные. От них, пожалуй, одна польза: высыпав густо, они вместе с белыми дождевиками предсказывают обильный род нарастающих грибов.

С дождевиками в скорости возрождения спорят летние опята, маслята "зернистые" - те самые, что и в мае, июне появляются первыми.

Название неудачно придумано. Никакие они не зернистые. Молочные - другое дело: у молодого из шляпки снизу "молоко" само по -себе сочится капельками. Лишь у взрослого пропадает.

Масленок этот сравнительно мелкий, шляпка тонкая, крепкая. Чуть помоложе - колется под ножом. И светлее он сверху и снизу, чем другие собратья, кремовый, почти белый, словно света не видел.

Иногда его сравнивают с козляком, или "овечкой", - третьесортным грибишкой соснового леса. Напрасно. Ей-же-ей, на козляка совсем не похож он. У того шляпка не масленочья - мягкая, резинистая, и ножка буроватая, тонюсенькая, кривая да длинная. А этот приземист, на ножке почти белой. Тот - любитель тенистых, замшелых мест, этот солнцелюб.

Молочные маслята появляются после дождей дружно, растут буквально кучами, плотно, подлезая один под другой. Встретишь их у дорог, возле сосен, и прямо на дороге, на опушке леса, где местечко повыше, на супеси, на суглинке.

Бывает, так густо высыплют рядом с дорогой, если тут старый, забытый дорожный след, - что вторая дорога, из грибов, тянется светлой, далеко видной лентой.

Гриб хороший, пригоден и в соленье, и в маринад, и для жаренья, и в сушку. Чистится не так легко, как другие маслята, но невелик недостаток.

За молочным дождевым масленком появляется мелкий перечный гриб со светло-коричневой шляпкой, понизу темной, с краснинкой, на коричнево-желтой ножке, тонкой и гладкой, блестящей даже, внутри пропитанной постным маслом.

В редком, сухом ельнике, где больше света и воздуха, гриб этот крупнее, крепче и, можно сказать, коренастее, хотя какая там коренастость, если ножке далеко до толщины самого тонкого карандаша. А в лесу смешанном, в тени, она и вовсе спичечная. Дунь ветерок - и закачается перечник. Недаром в народе есть для него меткое прозвище: "ванька пьяный".

Я уважаю "ваньку", беру, когда он помоложе, покрепче. Он не портит жаркое, не портит п соленье. Тело у него приятное, нежное.

Вслед за "ванькой", перечным грибом, пойдут после дождя подберезовики, свинушки летние, а за ними и все другие.

О свинушке летней стоит сказать особо. Чуть дольше обычного дождь - она завоевывает все тенистые смешанные леса, предпочитая неухоженные, с сорными деревьями и массой палых веток, еловой хвои. Ее грибница прошивает старые еловые шишки, нежилые муравейники и слабо защищенные, промоченные основания жилых. Грибы рядами лезут вверх по таким муравейникам. Кругом обкусанные жильцами, стоят и не сдаются.

И еще один особый разговор - о шампиньонах.

В городах с июня ходят любители по газонам и скверам с сумочками, каждое утро собирают это лакомство, сравнимое только с самыми лучшими грибами (для меня, кроме шампиньонов, это белые и сморчки). Ходят, как настоящие грибники по лесу, почти с теми же чувствами, переживаниями: "А вдруг попадется свежий, ядреный и крупный, толстый и плотный..."

Как раз на газонах и в скверах встречаются шампиньоны-гиганты, шампиньоны-крепыши, каких, кажется, не бывает в лесу и в поле, даже в городах, па огуречных грядках, в оранжереях.

К шампиньонам привыкали у нас в России, пожалуй, так же трудно, как привыкали когда-то к помидорам.

Года два или три назад, случалось, собираешь их по полям и лугам у дороги, а мимо проходят и проезжают на машинах люди - смеются:

- Бона белые-то где выросли! На коровьем прогоне...

А то заходят на поле посмотреть, что такое там дядька выискивает, и пинают с досады "поганки", "навозники".

Зато как раскусили сами - и нет, кажется, лучше грибов.

Раскусили в безгрибное время, когда не было ничего в лесу, а кто-то на полях, на лугах собирал шампиньоны да похваливал. "Дай-ка, - думают, - и мы попробуем".

И попробовали. И жаренные в сметане, и в супе, и закатанные на зиму в стеклянных банках. И понравилось: нежны, вкусны во всех видах. А растут по полям да лесам и в июле, и при заморозках весь сентябрь, да еще и октябрь прихватят.

Теперь уже все распробовали вкус этих грибов и даже в пору настоящих белых бродят по шампиньонным местам. Пастухи и те таскают за собой корзины, собирают.

Дождь - не всегда благодать. Затяжные дожди, да еще с холодами, в начале и середине лета, когда плохо прогревается почва, и для грибов оборачиваются бедствием. И пожалуй, самый чувствительный к такой непогоде - подосиновик.

Уже говорилось, что жадная до света осина чуть не все тепло солнца в своих владениях забирает себе. Осинники прогреваются поздно, в среднем лишь к началу, ко второй декаде июля. Но в холодные дождливые лета по осинникам, у одиночных елок и берез, все-таки растут белые, а подосиновика встретишь с трудом. Во всяком случае, их в эту непогодь и после в десятки раз меньше, чем белых.

За время холодов и дождей и в прочих лесах, с прочими грибами не лучше. Сплошь зальет низины, затравенеют самые грибные места, и по ним идешь чуть ли не с той же грустью, что при засухе. Только плотные ельники, куда заказан путь травам, выручают немного.

Даже в теплую пору грибы захлебываются избытком воды, перестают расти при недостатке воздуха, света. Самый малюсенький из всех, достойных упоминания, всего с вершок ростом, и самый нежный грибочек-чесночник по-настоящему царствует тогда в неприветливом, насквозь мокром, хлюпающем лесу.

Чесночник и самый плодовитый. За неделю невидимые ниточки чесночниковой грибницы оплетут каждую палую веточку, прошлогоднюю хвою, листву - и глядь, тут и там белые острова, целые материки крошечных, почти прозрачных зонтиков, от макового зернышка до грошика величиной, на белых же ножках не толще швейной иголки. На одном черешке осинового листа встретишь по шесть-семь таких грибочков, а на всем листе, по прожилкам, - по дюжине (как не вспомнить здесь весенний гриб сережечник! В разное время растут и племени разного, а по характеру схожие).

Особенно любит чесночник обживать полуистлевшие останки своих старших собратьев - крупных грибов. Почернелый пенек сыроежки, упавшую и высохшую свинушку сквозь пронизывает грибница чесночника. И часто случается, что кучка этих грибишек в точности повторяет рисунок погибшего когда-то, упавшего большого гриба. Растут в нем новоявленные жители и вверх и вниз и забивают всю середину крошечными головками.

При всей несерьезности, призрачности этого грибишки он не просто съедобен - в нем особый, тонкий вкус.

Правда, смешно было бы жарить его отдельно. В ложку и сотню положить - мало. В жаркое или в суп чесночник идет всего-навсего для приправы, да и то лишь спелый, когда побуреет ножка, поокрепнет зонтичек-шляпка. Разотри ее в пальцах - уловишь чесночный запах, оправдывающий название.

Гриб слабый, чесночник не выдерживает самого легкого подсыхания лесной подстилки, а чуть солнце - пропал он, только под елочками кое-где остался. Но для грибника потеря незаметная, радостная даже: убрался чесночник под елки - пойдут солидные грибы.

А пока над теми, что на дождях выросли, шуткует светило; не выдерживают, растрескиваются сырые, водянистые шляпки, и смотришь: один подберезовик - в клеточку, другой - в полоску. Сыроежки - те и вовсе лепестками треснут. Стоят, словно диковинные цветки.

Лишь одному изо всех грибов солнце после дождя - погибель.

Когда я сказал, что грибы на дожде не промокнут - спасет их плотная кожица, а бескожим намокнуть не страшно, - забыл о зеленом еловике-моховике.

Моховик этот и форсист, и нежен. Может быть, за нежность равняют его иногда с "ванькой пьяным" - перечником - и называют "ванькой зеленым".

Спящие ели

Предвесенье

В глуби леса еще зима

Зимний кабан

Удод

Синица зимняя

Ручная подкормка

По февральскому снегу

Снежная летопись

Распускает сережки осина

По свежему насту

Март

Пробуждение

Весна идет

Пятнистые олени

Выдра. По первой воде

Вода прибывает

Первоцвет - волчье лыко

Будет драка

Не долинял

Певец весны

Барсучиная зорька

Весь он зелен: шляпа бархатная - темно-зеленая, а с "испода" трубчатка - светло-зеленая, даже ножка желтая - иззелена. Только в разрезе гриб чуть-чуть посинеет.

В разрезе уловишь и кремово-мягкую, сочную сладость.

Ладно бы все, не будь того бархата. Намокнет он и не скоро просохнет. И закиснет сладкая мякоть, прогретая солнцем.

Через неделю после дождя идешь - что за гриб такой, начисто белый? Хвать, а это бывший зеленый - прокис и заплесневел.

Меня занимает всегда возрождение грибниц после суши.

И я знаю: после того как жара прогнала грибы с ополиц, высыпали они на северных опушках. Но и до них дошла сушь - завяли на корню подберезовики, свинушки, лисички, белые...

А новые с дождем пойдут сперва там только, где не выжгло грибницы, не засушило: в черничнике, за кочкой, за елочкой и всегда в местах посырее, где-нибудь рядом с болотцем.

Лисички, к примеру. Выскочили - их припекло сразу, завяли. А с дождем уже не на прежнем месте, а в тени пошли снова.

Грибницы летних опят возрождаются тоже не на прежних пнях в первую очередь, а на других, где не так жарко было. Дней пять - и из мелких опеночьих пупырышков уже шляпки с монету пятикопеечную.

Где сохранились дольше грибы, там скорее и возрождаются. И красноголовики так, и белые.

"Ищи гриб с северной стороны дерева" - это утверждение верно как раз для того времени, когда слишком жарко и не слишком сыро.

А после жары?

После, с дождями, и солнцелюбы-красноголовики, и более тенелюбивые (а может быть, более влаголюбивые) белые опять на солнышко вылезут.