ЗАВЕТНЫЕ ЗАВОДИНКИ

Пролитая дождями, размятая колесами и гусеницами тракторов, под морозом земля словно зачугунела. И весело позвякивали по ней, волочась на веревочках, остро заточенные, видавшие виды пешни - надежное рыбацкое орудие,

Осенью без пешни нельзя: ледок тонкий, то и дело промывины, отдушины, и надо стукнуть перед собой, прежде чем сделать шаг. Сверлом не стукнешь.

Одетые по-зимнему, во сто одежек, рыбаки идут молча. Может, слушают, чья пешня солидней звенит. Или видятся им заветные заводинки, затянутые молодым крепким льдом, и они примериваются мысленно, как прорубят лунки, опустят снасти с мормышками, с мотылем. Как закланяются кивочки на удочках и вдруг согнутся резко, словно стараясь заглянуть в лунку. Как почувствуется в руке тяжесть вздрагивающей лесы и упористое движение крупной рыбы там, подо льдом...

И я, начинающий рыбак, шел вдоль берега, и у меня были свои заводинки.

На одной, у переката, таскал окуньков на обычную желтую блесенку и подлещиков на червя. Взял туда как-то шестилетнего сынишку. Мол, подсеку окунечка - дам ему вытащить. А он наладил самостоятельно подцеплять и вытягивать окуней, да таких, какие и мне не давались: сантиметров по тридцать, по тридцать пять. И как тянул! Пятится с удочкой от лунки, и окуни будто сами вылезают на лед. До сих пор в глазах куча темно-зеленой рыбы с яркими красными плавниками. На морозе цвета всегда ярки, а красный - необычайно.

У другого переката в феврале и в марте ловил килограммовых щучек на червя. Хватали сразу, не успеет крючок до дна опуститься. Правда, под конец, со свежей вешней водой, так порезвели - не успеваешь вытащить: перекусывали леску. Но тут научили меня ловить с якорьком, на малька, и опять пошло дело" Штучки три-четыре всегда приносил домой.

А учитель мой - рослый парень лет шестнадцати - приходил на место рано, часов в шесть, расставлял десятка полтора удочек и ловил по десять, по двадцать штук. Попадались ему и крупненькие, килограмма по два. Ловил просто: воткнет веточки возле лунок, на них накинет лески и ходит, смотрит. Закачалась веточка - бежит, подсекает.

Теперь, года три спустя, только и видишь крупную рыбу, как закроешь глаза.

Вот и в этот раз. Посидел на окуневой заводи - пусто, ершей и тех нет. Перешел на щучью - выудил пару пескарей. От нечего делать у ручейка, на чистой воде, палкой загнал на мель, выкинул на берег пяток глупых бычков. И с такой добычей, не дождавшись вечера, двинулся обратно к дому.

Бреду, поглядывая на реку, неизвестно зачем отмечаю про себя зеленовато-серые полосы крепкого, уже постоявшего льда, где тоже должны быть заводинки. Но это на той стороне, туда не пройдешь: вода еще бежит посередине.

И тут на быстрине показалось что-то круглое, черное, что головешка, а за ней - словно палка торчит из воды. И странно, что головешка время от времени пропадает, безо всякой причины как будто. Вот и палка скрылась.

Но я на миг оторопел даже, когда круглая головешка вынырнула снова и серебристая рыбинка блеснула в белых зубах. Коротко проляскали зубы, и нет уже рыбинки, и опять плывет по реке, то исчезая, то появляясь, головешка и торчит из воды черная палка.

Почему-то я не сразу сообразил, что это выдра.

Надо сказать, однажды зимой ходил я по ее следам от отдушины до отдушины во льду. Обыкновенные собачьи следы, только без той небрежности в беге. А в глубоком снегу даже следов не было, тянулась широкая борозда, словно бревно волокли. И я догадывался, что у выдры короткие ноги - ползет, не идет по снегу.

Доходил до выдриного жилья - норы на берегу ручья. Но сколько было ходов-выходов! Нет, не надеялся я увидеться с ней oс глазу на глаз.

Однажды чуть не встретился. Шел по лыжне, через которую проходил вечерний путь ее к рыбным местам. Ждал - не появилась. Потом понял, что лежала она рядом. Пока я стоял, заморосил вдруг дождик и тут же прихватил морозец. Увидел утром: шла борозда по сухому снегу, а возле лыжни начался обледенелый след.

По широкой борозде этой и представилась выдра толстой и неуклюжей. Хвать, вот как ловко она в воде управляется!

С километр прошел я, любуясь и завидуя выдриной рыбалке. Плыла, опустив глаза иод воду, выглядывая добычу. Раз десять ныряла и столько же раз блестела над речкой плотвичка, ляскали зубы.

Наконец поравнялась с "моей" заводинкой, где в былые годы счастливо ловились окуни, подлещики. И пропала. А минут через пять выволокла из-под ледовой закраины здоровенного леща. Выбралась с ним на лед и запрыгала радостно, выгибая по-куньи грудь.

По берегу, не замечая ее, возвращались домой рыбаки. Она соскользнула в воду и больше не появилась.

Слышался говор. Кто-то рассказывал торопливо, взахлеб, как в эту же пору ловил однажды здесь, на Которосли. Клялся, что еле донес улов. И волочились - звякали, брякали, тоскливо зудели - по мерзлой дороге испытанные рыбацкие пешни.